В минувший уик-энд все слушатели имели возможность лично проверить, насколько румынская группа Spitalul de urgenta соответствует тем анонсам, которые в её адрес раздавались. Говорилось в них, в частности, что группа играет настоящую веселую балканскую музыку и побивает самого Бреговича. Рекламный ход понятен — дать знакомое модное имя и сказать, что это ещё лучше. Перед одним из концертов мы поговорили с лидером группы, румынским актером, музыкантом, телеведущим, шоуменом — Даном Хелчугом, чтобы выяснить, как сами музыканты относятся к подобной их подаче русским слушателям, как им нравится здешняя публика и как группа осмысляет собственную музыкальную деятельность.

В афишах ваших концертов группу сравнивают прежде всего с Бреговичем и Кустурицей, потому что нашим слушателям это знакомо, это является для них неким ориентиром. Как вам самим такое сравнение?
Это всегда так — вполне естественно, что нас пытаются подогнать под какой-то стиль. В Румынии то же самое: когда мы попадаем в какие-то хит-парады, люди не сразу могут определить, что мы исполняем — рок, этно-рок, поп. То, что нас сравнивают с Бреговичем и Кустурицей, происходит, потому что мы тоже вводим в свои песни элементы старинной цыганской музыки, используем старинные румынские мелодии. Но мы, конечно, делаем это по-своему.
А вы могли бы как-нибудь определить этот самый “свой” стиль?
Ну, этно-панк-рок.
Ага, значит, панк. А ваш панк связан с протестом, как это обычно бывает?
Да, конечно, с социальным протестом.
Который, по всей видимости, выражается прежде всего в текстах. Но ведь, например, в России ваши песни непонятны. Насколько для вас вообще важно, чтобы люди понимали ваши тексты?
Мы вчера играли концерт для публики, которая наших текстов не понимала, — так вот, я в очередной раз убедился, что сама по себе музыка в основном выражает то, что мы хотим передать. Хотя, конечно, слова для нас важны — иногда панк-рок заключается в каком-то бессмысленном наборе слов, а у нас не так: слова имеют смысл, они создают у людей какое-то настроение, заставляют их как-то себя вести.
А из чего вообще складываются ваши тексты?
Мы совмещаем серьезную литературу, какие-то её образы, приемы с традициями андеграундной поэзии.
ОК, чтобы четче понять, что вы имеете в виду в ваших текстах, что хотите передать — у вас есть песня про Афганистан, о чем она? Русский слушатель слышит знакомое название, у него возникают определенные ассоциации, но что вы имеете в виду, он не понимает.
Это политический памфлет. На первый взгляд кому-то может показаться, что это какой-то национально-военный гимн — Афганистан, бла-бла-бла — но на самом деле, это политический памфлет на тех румын, которые находятся в Афганистане. Это антивоенная песня.
То есть для вас важен не только сам протест, но и юмор, стеб, игра?
Если определить чётче — это юмористический протест против каких-то реальных явлений жизни, политики, и так далее. Кроме всего прочего, я ещё и актёр, так что в рок я тоже играю. Такого прямого, тупого протеста “в лоб” в наших песнях нет, а тот, который есть, он обретает какую-то литературную форму. Мы как-то играем с нашим месседжем, стараемся облечь его в какую-то интересную форму.
А ваш посыл имеет какой-то эффект? На тех людей, которые понимают ваши тексты, они оказывают какое-то влияние?
Здесь нельзя сказать однозначно. Очевидно, что есть люди, которые в полной мере понимают наши песни — смыслы, ассоциации и все прочее, однако не у всех iq очень велик, есть и люди, которые всего этого не понимают. С подобными вещами приходится мириться. В конце концов, важно то, что я хочу донести до людей какое-то сообщение, воспринимать его или нет — зависит от уже каждого конкретного слушателя.
А как вам то, что здесь, в России, ваша музыка скорее воспринимается как такая веселая-плясовая: выпить, попрыгать, поорать?
Это проблема всех иностранно говорящих групп. Хотя вот, например, у нас в Бухаресте как-то раз гастролировала труппа Большого театра, мы были на их постановке, это был Шекспир, и по игре актеров можно было понять, что происходит и о чем идет речь в спектакле. Я хочу донести до публики, которая не понимает смысла конкретных слов, само настроение, саму общую идею наших песен. Чарли Чаплин вообще ничего не говорил, только двигался — и нам понятно, что он хотел сказать, что он хотел передать нам. Как может японская публика, например, понять американскую или английскую группу, если они не знают английский язык? Но драйв-то всегда существует.
Банальный вопрос — вы первый раз в России, как соотносятся представления о нашей стране с тем, что вы тут увидели?
В общем впечатление хорошее, мне нравится, что местная публика восприимчива, она готова нас слушать и понимать. Протест, о котором я уже говорил, — это ещё и игра группы с публикой, и с российской публикой мне играть интересно, она здорово реагирует на то, что я хочу донести, хотя и не понимает конкретных текстов.
А вы чувствуете какую-то специфику местной публики? Вы ведь выступаете в клубах определенного рода (“Билингва”, “Китайский летчик”, “Проект ОГИ”), в которые приходят, скажем так, этакие богемные интеллектуалы, которые любят ещё и музыку живьем послушать?
Мы чувствуем, что менталитет наших российских слушателей, если сравнивать с румынским, более раскрепощен, более открыт для восприятия каких-то вещей. В Румынии и публика, и страна находятся в каком-то переходном состоянии, но все, пусть и медленно, идет к хорошему. А российская публика по своему поведению больше похожа на западную.

Вот так-то. Хотя, по правде говоря, сколько бы Дан не говорил о своем желании донести свой протест до не понимающих тексты слушателей, на концерте Spitalul de urgenta все равно воспринимались прежде всего как балканская алкогольная рок-дискотека высшего качества –пляски не останавливались до последнего биса. Дан и компания пели “long live the beer”, приглашали на сцену изобразить что-нибудь наиболее активных слушателей, заставили публику разучить и безостановочно повторять строчку “мама, де ты есь?”. В конце концов Дан даже объявил, что, мол, сейчас они споют песню, “that we sing when we’re completely fucked up” — и затянул вместе с залом “Ederlezi” все того же пресловутого Бреговича. Диск “Unde e popa?”, вышедший на лейбле “Bad Taste”, представляет несколько иную, но тоже весьма симпатичную ипостась румынцев. Поплясать под него труднее, живую энергетику он полностью не передает, зато позволяет услышать в песнях Spitalul de urgenta ещё и трогательность-задушевность, и тот самый пресловутый лихой фолк- (или, если угодно, этно-) панк. Иные песни очень напоминают группу “Ноль” времен её расцвета — тот же драйв и пронзительность, только вместо депрессивности — вполне себе позитив. Оно и понятно — в Румынии-то, как мы знаем от Дана, все идет к хорошему.

Александр Горбачёв

похожие статьи:
Мумий Тролль Это по любви (сингл)
Интервью с Moby. Альбом Hotel.
Интервью Arcade Fire
Интервью и пресс-конференция Cruachan

на главную