SeeSaw : Аукцыон. Рождественнский концерт в зале Чайковского.

Фотография с другого концерта Аукцыона, с сайта www.auctyon.ru

Зимы не стало.

Ансамбль АУКЦЫОН, ансамбль OPUS POSTH. Рождественский концерт “Зимы не будет”. Концертный зал им. Чайковского, 8 января.

Совместный концерт рок-группы и симфонического оркестра давно уже не является оригинальным жестом. Не в меру пафосные коллективы вроде зарубежной “Металлики” или наших “Арии” и “Би-2” часто практикуют подобные акции, когда знакомые слушателям песни исполняются в сопровождении оркестра, закрепленного за каким-нибудь официальным ведомством. При этом к песням не добавляется, собственно, ничего, кроме партии струнных, ведущей ту же мелодию, что и гитары.

Однако “Аукцыон” — не простая русская рок-группа, а ансамбль OPUS POSTH, созданный скрипачкой Татьяной Гринденко, совсем нельзя назвать традиционным академическим коллективом. Именно Гринденко со своими музыкантами уже третий год подряд устраивает в концертном зале им. Чайковского на Рождество музыкальные акции, основная суть которых состоит в причудливом совмещении стилей, исполнителей и инструментов. В этом году в качестве партнеров была выбраны именно музыканты “Аукцыона” — и это не выглядит случайностью. При всей понятной разнице контекстов, “Аукцыон” и OPUS POSTH очевидно сближаются в статусах — и те, и другие выглядят этакими маргиналами, не встраивающимися в рамки традиционных направлений и существующими отдельно от коллег. Совместный концерт был назван по одной из песен Леонида Федорова (лидера “Аукцыона”) “Зимы не будет” и был объявлен как совместное мероприятие, на котором произведения классических композиторов и рок-музыкантов сначала встанут в один ряд, а потом и сольются в едином карнавале-круговороте.

К самому концерту скорее подходило название “действо”: очень уж сильны были перформативные элементы, очень уж продуманным и театрализованным выглядело все происходящее. Черным “монашеским” одеяниям музыкантов OPUS POSTH были противопоставлены яркие барочные камзолы “аукцыонщиков” с многочисленными кружевами и узорами. Первое отделение начиналось и завершалось исполнением немецкой рождественской песни XVII века. Внутри этого кольца шло движение от камерных, хрупких песен Федорова последних лет, игравшиеся разными комбинациями инструментов, через общеизвестные композиции Вивальди, под которые Олег Гаркуша читал свои нелепые, но очень симпатичные стихи, к двум объединяющим музыкантов номерам. Первый — исполнение Федоровым арии Гения Холода из оперы Перселла “Король Артур” — пожалуй, удался не очень. Зато давняя аукцыоновская песня “Все вертится”, которую два ансамбля яростно и с необыкновенным драйвом играли вместе, получилась замечательно — Гаркуша, которому уже явно не сиделось на месте, скакал с бубном по сцене, едва не сбивая скрипачей, а орган, заигравший в самом конце песни вместе с тубой и саксофоном, добавил ещё и некой монументальности.

Поддержала перформанс и публика — многие зрители (пришедшие, видимо, смотреть и слушать “Аукцыон”) не выдержали десятиминутного минималистического фортепианного вступления к произведению Владимира Мартынова “Листок из альбома”, исполнявшемуся во второй части, и начали хлопать, шикать и вообще разными способами выражать свой протест. Что ярко продемонстрировало важную реалию: если музыканты на сцене были явно расположены к объединению и относились к творчеству друг друга с интересом и уважением, то в публике размежевание было налицо. Старушки-завсегдатаи концертного зала с недоумением внимали всему происходившему в первом отделении, а с минималистического опуса потянулись к выходу ортодоксальные любители “Аукцыона”. Впрочем, нарастающая масса звука, в которую превращалось произведение Мартынова, постепенно заглушила недовольный ропот, а затем и вовсе переросла в какофонию — после того, как сам автор, поднявшись на сцену, разорвал тот самый листок из альбома, лежавший на пюпитре. В контексте концерта этот жест, помимо своего изначального значения (“смерть автора”, музыка без сочинителя), приобрел ещё один смысл — разорваны были и хрупкие связи между инструментами, между двумя ансамблями; попытка объединения, хотя и была вполне удачной, осталась разовым экспериментом, воспринятым далеко не всей публикой. И только один человек — символично расположившийся в самой середине сцены контрабасист Владимир Волков — хитро улыбался, зная, что он-то всегда сможет успешно сыграть и с теми, и с другими, и придумать что-нибудь ещё.

на главную